В чужбине свято наблюдаю Родной обычай старины: На волю птичку выпускаю При светлом празднике весны. Я стал доступен утешенью; За что на Бога мне роптать, Когда хоть одному творенью Я мог свободу даровать!
В мой самый лучший, светлый день, В тот день Христова Воскресенья, Мне вдруг примнилось искупленье, Какого я искал везде. Мне вдруг почудилось, что, нем, Изранен, наг, лежу я в чаще, И стал я плакать надо всем Слезами радости кипящей.
Весть, что люди стали мучить Бога, К нам на север принесли грачи... Потемнели хвойные трущобы, Тихие заплакали ключи... На буграх каменья обнажили Лысины покрытые в мороз... И на камни стали капать слезы Злой зимой очищенных берез.
И другие вести, горше первой, Принесли скворцы в лесную глушь: На кресте распятый, всех прощая, Умер Бог, Спаситель наших душ. От таких вестей сгустились тучи, Воздух бурным зашумел дождем... Поднялись — морями стали реки И в горах пронесся первый гром.
Третья весть была необычайна: Бог воскрес, и смерть побеждена! Эту весть победную примчала Богом воскрешенная весна… И кругом леса зазеленели, И теплом дохнула грудь земли, И внимая трелям соловьиным, Ландыши и розы зацвели.