Бутонов круглые бубенчики
Еще закрыты и плотны,
Но солнце раскрывает венчики
У колокольчиков весны.

Природой бережно спеленатый,
Завернутый в широкий лист,
Растет цветок в глуши нетронутой,
Прохладен, хрупок и душист.

Томится лес весною раннею,
И всю счастливую тоску,
И все свое благоухание
Он отдал горькому цветку.

Самуил Маршак «ЛАНДЫШ»

Колокольчики, словно жемчужные крошки,
Бисером слёзным свисают на ножках
В смиренном поклоне и тихой печали,
Как будто с тоскою его повенчали.

В преданиях ландыш - символ печали,
Грустных страданий, раздумий ночами.
Там, где упали девичьи слёзы,
Ландыш расцвёл, а не розы.

Всё вобрал в себя этот цветок
Любовь и нежность, страсть и восторг.
Слёзы, душевную боль и отмщение
И ягодкой цвета крови – прощение.

А что за прелесть его тонкий аромат!
Сравнится с ним лишь Гефсиманский сад!
Там сказочные маленькие эльфы
На крылышках разносят аромата шлейфы!

Что может быть приятнее и проще
Лужайки ландышей в тенистой роще.
Не рвите нежный ландыш на букет,
Чтоб не исчез в природе его след!

Лили Иванова

Опять встревоженно твердить
О невозможности заката
И в собственную непокатость
Не привносить покой воды.

Без напряженья лепетать
О всех и вся, о разных прочих,
И не пугаться в полунОчи
Того, что сделано не так.

Не искушать безгрешных снов,
Не покушаться на предвзятость,
И тенью тучи, словно зяблик,
Не сотрясать ничьих основ.

Переходить с судьбой на «Вы»,
Мечтам своим хребет ломая,
И снова опьяняться маем,
Раскрыв глазищи сон-травы.

Olgerd «Cон-трава»

По телу пламенем любовным,
Взывает к нежности Весны.
Как ветер мягко гладит волны
Её волос. Как смущены

Её невинностью, зарёю
Поутру вспыхнут небеса.
Как дождь, любя, её прикроет
Тафтой прозрачной. Как леса,

Ещё смущаясь, приподносят
Ей первоцветы. Как певцы
Лесные так сладкоголосят,
Что сердце тает, и птенцы

Мелодий в нём рождают строки:
"Люблю тебя, люблю, люблю..."
И день апрельский синеокий
Её целует жадно всю.

Но сон-травою одурманен
Весенний с поволокой взгляд:
Плывут виденья, а в тумане
Сознанья плещет сладкий яд

Грядущих трепетных свиданий,
Где страстно любится Весна.
Вот миг ещё - и увяданье
Картин пророческого сна.

Людмила Искакова

Как много пылких или томных,
С наклоном бархатных ресниц,
Веселых, грустных и нескромных
Отвсюду улыбалось лиц!

Казалось, нет конца их грезам
На мягком лоне тишины,-
А нынче утренним морозом
Они стоят опалены.

Но прежним тайным обаяньем
От них повеяло опять,
И над безмолвным увяданьем
Мне как-то совестно роптать.

Афанасий Фет

Цветы глядят с тоской влюбленной,
Безгрешно чисты, как весна,
Роняя с пылью благовонной
Плодов румяных семена.

Сестра цветов, подруга розы,
Очами в очи мне взгляни,
Навей живительные грезы
И в сердце песню зарони.

Афанасий Фет

И вообще,
Задумывались вы
Над сущностью цветка?
Что за идея,
Какому (языком собранья говоря,
Писательского нашего собранья),
Скажите мне, какому содержанью
Придал художник форму василька?

Для нас, людей,— любовь,
А для травы иль дерева — цветенье.
То, что для нас
Томление в присутствии любимой.
Волненье от ее улыбки, взгляда
(Ожог на сердце от ее улыбки!),
Бессонница, свиданье, поцелуи,
Тоска, желанье, грусть и ликованье,
То, что для нас почти что крылья птицы,
То, что для нас перерастает в слово
И в музыку,
То у травы — цветок!
Толпа однообразна, как трава (или листва).
И жизнь, как луг весенний,— однотонна.
И вдруг
То тут, то там на ровном этом фоне
Любовь.
Цветы,
Ромашки, незабудки,
Кроваво-полыхающие маки.
Любовь — и та, что вовсе откровенна,
И та, что в тихом сумраке таится
(Допустим, ландыш).
И ночной фиалки
Таинственное пряное цветенье,
И крепкое до головокруженья
Роскошество магнолии в цвету.
Да, жизнь цветет, как луг,
Она уже красива.
Она ярка.
Она благоухает.
Она цветет... бывает пустоцветом
(О, иногда бывает пустоцветом!),
А иногда цветами материнства,
Но все равно цветет, цветет, цветет!

У трав иных цветенье каждый месяц.
У кактуса — единожды в столетье.
Чудовище. Колючка! Квазимодо!!
Как ждет, наверно, он своей поры,
Сладчайшего великого мгновенья,
Когда внутри раскрытого цветка
(Пылинка жизни упадет на пестик)
Завяжется пылинка новой жизни.
Цветы — любовь. А как любить любовь?

Да, как любить?
Но если непременно,
Но если с повседневной точки зренья
Вы все-таки меня спросить хотите,
Какой цветок я больше всех люблю,—
Пожалуй, назову я одуванчик.
А как же ландыш? Василек во ржи?
Черемухи душистое соцветье?
Кувшинка? Георгины? Белых лилий
Надводно-надзеркальное дрожанье?
И розы, наконец?

Постойте. Погодите.
Не рвите сердце. Я люблю, конечно,
Кувшинку, ландыш, синенький подснежник,
И клеверную розовую шапку,
И розовую «раковую шейку»,
И розу, и купальницу. Конечно...
Но чем-то
Мне одуванчик ближе всех цветов.

За то, во-первых, что вполне подобен солнцу.
Как будто солнце четко отразилось
В бесчисленных осколочках зеркальных,
Разбросанных по ласковой траве
(Как только солнце скроется за лесом,
Хоть бы один остался одуванчик
Раскрытым и цветущим — никогда!).
Но это к слову. Вовсе не за это
Люблю я скромный маленький цветок,
За то его люблю, что вечно жмется к людям,
Что он растет у самого порога,
У старенькой завалинки, у прясла
И самый первый тянется к ручонкам
Смеющегося радостно ребенка,
Впервые увидавшего цветок.

За то, что сам я сорок лет назад,
Когда пришла пора увидеть землю,
Когда пришла пора увидеть солнце,
Увидел не тюльпаны, не нарциссы,
Не ангельские глазки незабудок,
Не маков сатанинское горенье,
А одуванчик,
Полный жизни, солнца,
И горечи, и меда, и тепла,
И доброты к крестьянскому мальчишке.

Срывал я солнце голыми руками.
Легко сдувал пушистые головки.
И опускались легкие пушинки
На землю,
Чтобы снова расцвести.
Мой старый, добрый друг,
Наивный одуванчик...

Владимир Солоухин